Трещина в камне

В честь приезда посланника короля граф устраивал большой пир. В зале разместили несколько дополнительных столов, чтобы поместилась свита посланника. Было тесно и шумно. В знак уважения для важного гостя запекли фазана. Виночерпий распорядился открыть бочонок лучшего вина и лично преподнес первую чашу посланнику. Было ощущение праздника, которое только усилилось, когда посланник короля, граф и графиня покинули обед. Можно было продолжать пить, есть мясо и веселиться гораздо более свободно.

Эггерант понял, что настал хороший момент, чтобы по-тихому улизнуть. Его дядя ушел вместе с графом, а остальных взрослых мальчик-подросток интересовал гораздо меньше, чем вкусное вино. Так что его исчезновение оказалось незамеченным.

Едва Эггерант оказался за пределами зала, к нему подскочила Гильметина, схватила за руку и потащила за собой.

– Эй, куда ты меня ведешь? – спросил мальчик, не понимая, что происходит.

– Тихо ты, – шикнула Гильметина. – Скоро все узнаешь.

Эггеранту оставалось только послушно следовать за своей подругой.

С Гильметиной он познакомился около года назад, когда ее вместе с младшей сестрой привезли на воспитание к графу. Вроде как их отец, вассал графа, поссорился со своим синьором, пошел на него войной и проиграл. Граф позволил своему дерзкому вассалу оставить свой замок, однако взял в качестве залога верности его дочерей и наследниц.

Эггерант сам уже несколько лет воспитывался вдалеке от родителей. Им занимался по мере сил и возможностей его дядя Идо де Вержи, рыцарь и доверенное лицо графа. Для Эггеранта, младшего сына, это был лучший возможный способ пробиться по жизни и в один прекрасный день получить свой замок и свою землю. Тем не менее вдали от семьи мальчик чувствовал себя порой очень одиноко, и поэтому он понимал, каково должно быть девочке, оторванной от родных и привезенной во враждебное к ней место.

Они держали свою дружбу в секрете, зная, что она не найдет одобрения у взрослых. По счастью, замок был большой, и игры двух детей оставались незамеченными.

Гильметина привела Эггеранта в комнату сенешаля.

– Нам же сюда нельзя, – возмутился было мальчик, но девочка его прервала:

– Не бойся, сенешаль занят пиром. К тому же мы тут не задержимся.

Гильметина подошла к висящему на стене гобелену, на котором была изображена прекрасная светловолосая дева с единорогом, и отодвинула его. За ним оказалась дверь.

– Скрытый проход? – удивился Эггерант.

– Да. Он ведет ко всем самым важным комнатам в замке.

– Ого! Как ты про него узнала?

– Подслушала разговор графини, – Гильметина хитро улыбнулась. – Ну, пойдем.

Девочка быстро зажгла свечу, чтобы освещать себе дорогу, и юркнула в проход. Эггеранту было немного не по себе от такого явно запретного развлечения, однако он испугался, что Гильметина сочтет его трусом, и потому последовал за ней.

Проход был узким и холодным. Эггерант старался не думать, что этим проходами пользуются не только сенешаль и графиня, но и местные весьма упитанные крысы.

Гильметина шла вперед очень уверенно. Эггеранту показалось, что она уже знает дорогу. Наконец девочка остановилась. Она повернулась к Эггеранту, приложила к губам палец, а затем указала на две небольшие дырочки в стене. У Эггеранта замерло сердце, когда он приблизился к одной из них.

По ту сторону стены находился кабинет графа, где он обычно занимался делами. Сейчас в кабинете находился сам граф, посланник короля, графиня и дядя Эггеранта. Между посланником и графом шла спокойная вежливая беседа об актуальных делах. Налоги, проблемы вассалов, военная помощь, новости об урожае. Скучные государственные вопросы, которые вгоняли Эггеранта в тоску. Мальчик хотел было шепнуть Гильметине, что, наверное, стоит уже уходить, как неожиданно тема разговора сменилась.

– Вы знаете, граф, на самом деле я приехал совсем по другому поводу. Его величество считает, что вам кое-что надо знать, – голос посланника зазвучал как-то загадочно.

– Вот как! – удивился граф.

– Мне бы хотелось обсудить это с вами тет-а-тет, – посланник выразительно посмотрел сначала на дядю Эггеранта, а затем на графиню.

Граф перехватил его взгляд.

– Идо де Вержи не раз спасал мою жизнь. Нет таких вопросов, которых я ему не доверяю. То же самое касается моей супруги, которая ревностно защищает интересы нашей семьи.

Посланник немного скривился, тем не менее его ответ был крайне дипломатичным.

– Вы счастливый человек, граф, раз вы окружены столь надежными людьми. В наше время такое нечасто встретишь. Но уж сколь король доверяет вам, а вы доверяете своей супруге и своему рыцарю, то кто я такой, чтобы ставить это все под сомнение.

В ответ граф лишь слабо улыбнулся и пригубил вино.

Посланник сделал небольшую паузу, прежде чем начать.

– Граф, вы когда-нибудь слышали об alius?

– Пожалуй, нет. Слово же латинское? Может быть, это что-то по церковной тематике.

Посланник снисходительно покачал головой:

– Ах, если бы. Но нет. Alius – это люди. Внешне они ничем не отличаются от нас с вами. Однако они наделены силами, которых нет у обычных людей.

– Какая именно сила? Они что, могут поднимать тяжести или что-то в этом роде? – недоумевал граф.

– У каждого alius своя сила. Мы слышали о женщине, которая управляла огнем. И о мужчине, способном изменять полет летящей стрелы. Вроде как были те, кто исцеляет прикосновением, повелевает животными, даже создает иллюзии.

– Но это же ведьмовство! Магия! – вскрикнула графиня.

– Да, многие так и считают. К сожалению, не только крестьяне. Один из графов, не хочу называть его имени, недавно казнил девушку. Она… как бы это правильней описать… ее урожай мог взойти за считаные часы. Мы с его величеством подозреваем, что девушка была alius, но, увы, мы узнали про нее уже после казни. Досадно. Нашему королю она была бы крайне полезна. Поэтому он и решил посвятить своих доверенных вассалов в эту тайну. Он надеется, что если вдруг в вашем графстве обнаружится alius, то его величество о нем узнает. Безусловно, его величество щедро отблагодарит.

– И без всякой награды я буду рад услужить, – граф поспешил заверить посланника. – И все же, как узнать этих alius? Если они не глупцы, то наверняка скрывают свои способности.

– Это хороший вопрос, граф. Есть общие признаки, по которым можно распознать alius. Они практически не болеют. Их раны быстро заживают. Они не стареют и очень долго живут. Мы слышали, что некоторым уже больше двухсот лет. А еще они не могут иметь детей.

– Ясно. И кто же еще посвящен в эту тайну? – поинтересовался граф.

Однако узнать ответ на этот вопрос Эггеранту было не суждено. Они с Гильметиной услышали какой-то шорох на лестнице и поспешили побыстрее покинуть запретные тайные ходы.

Одна из лестниц вывела их в сад, где подростки уселись на скамье. Некоторое время висела напряженная тишина. Эггерант и Гильметина обдумывали то, что они только что услышали.

Первой заговорила Гильметина:

– А, наверное, здорово быть одним из этих alius. Представляешь, ты можешь делать что-то такое волшебное и живешь очень-очень долго.

В голосе девочки зазвучали мечтательные нотки. Эггерант взглянул на подругу. Гильметина смотрела на небо, на раскинувшиеся над их головами звезды, и лицо ее светилось. Мальчик понял: она представляет себя одной из этих alius, и ей нравится то, что она воображает.

– Я бы хотела быть alius, – продолжила Гильметина. – Как там сказал посланник? Повелевать огнем. Изменять полет стрел. Да с такой силой меня бы слушался сам король! Я была бы такой важной. Я бы что-то значила. А ты, Эггерант, хотел бы быть alius?

В отличие от Гильметины, Эггерант не был столь воодушевлен услышанным. Одна лишь мысль об обладании такой силой вызывала у него страх. Пусть посланник этого прямо и не сказал, но из его слов стало понятно, что судьба этих alius крайне непростая. Им не суждено жить простой жизнью и радоваться обычным вещам. Они должны прятаться, скрываться, иначе их либо убьют, либо поработят. Зачем такая сила, если она лишь помешает воплощению всего, чего Эггерант так хотел: стать, как и дядя, прославленным рыцарем, за свои заслуги получить замок и, может, даже титул, жениться на прекрасной девушке, иметь много детей.

И все же, чтобы не расстраивать Гильметину, Эггерант тихо пробормотал:

– Да, хотел бы.

Девочка радостно улыбнулась в ответ на слова своего друга и снова перевела взгляд на звезды. Эггерант понимал, что она вся мыслями об этих alius и рисует в голове свою прекрасную жизнь в качестве одной из них. Сам мальчик, впрочем, постарался об alius не думать. Alius его пугали, а Эггерант не хотел чувствовать себя трусом.

Так они и сидели молча в саду, пока их не вспугнула немного нетрезвая группа, которая шла по саду, громко горланя песни. Чтобы не быть замеченными, детям пришлось разделиться. Время к тому же было позднее, поэтому Эггерант и Гильметина отправились спать, каждый в свою часть замка.

В ту ночь обоим детям снились сны про alius. Гильметине хорошие, приятные, после которых просыпаешься поутру окрыленным и с улыбкой на лице. Сны Эггеранта, напротив, были запутанными, пугающими. Когда Эггерант проснулся, он до сих пор ощущал бегающие по коже мурашки. «Лучше бы я никогда не знал про этих alius!» – в сердцах подумал мальчик и захотел забыть про них и про страшные сны, которые из-за них снились.

Несколько дней Эггерант специально избегал Гильметину, зная, что она прожужжит ему все уши своими alius. Он надеялся, что это увлечение быстро покинет подругу, но короткая встреча убедила мальчика, что alius все глубже и глубже проникают в голову Гильметины. Это испугало мальчика даже сильнее, чем сами alius. Эггерант не хотел ссориться с Гильметиной и осознанно разрывать их тайную дружбу, но и общаться с ней как прежде он тоже не хотел.

Мальчика выручил случай. Граф отправил его дядю вместе с небольшим отрядом следить за сбором податей. Эггерант напросился вместе с ними. Дядя сомневался, не маловат ли его племянник для таких приключений, но Эггерант убедил его, что одни только тренировки в замке не сделают из него настоящего рыцаря. Дядя вынужден был согласиться.

Эггерант провел в дороге несколько месяцев. Когда он вернулся в замок, Гильметины там уже не было. Ее отец щедро заплатил графу за возращение своих дочерей. Эггерант одновременно расстроился и вздохнул с облегчением. Ему было жаль потерять подругу, но он радовался, что Гильметина вернулась к семье и ему не придется больше слышать об alius. Теперь можно спокойно про них забыть.

Битва была в самом разгаре, когда Идо де Вержи выбили из седла. Эггерант, как оруженосец своего дяди, сразу же бросился ему на помощь. В тяжелых доспехах Идо, даже если он и не ранен, будет непросто встать. В легкой кольчуге Эггерант был более мобилен, чем дядя, хотя и менее защищен.

Не успел оруженосец подскочить к своему рыцарю, как он заметил, что на них идет противник – рыцарь в полном облачении.

Эггерант выхватил меч, намереваясь принять бой. Он должен защищать своего дядю любой ценой. Это его долг оруженосца. Эггерант понимал, что поединок не будет равным. У него мало шансов против хорошо защищенного и явно более опытного бойца, но юноша не собирался сдаваться.

Удары противника были сильными, мощными. Эггерант успевал их отразить, но это требовало от него больших усилий. Тем не менее он смог начать атаковать. Рыцарь отступал, но не сдавался. Пару раз меч Эггеранта проскальзывал по доспехам противника.

«Эх, если бы не броня!» – возмущался про себя Эггерант.

Краем глаза он успел заметить, что, пока он сражался с рыцарем, другой оруженосец помог дяде подняться. Отвлекшись буквально на мгновение, Эггерант пропустил удар. Меч рыцаря рассек ему правое бедро. Оруженосец сжал зубы от боли. В глазах на минуту потемнело. Тело начало быстро ослабевать. Даже меч в его руках теперь казался невероятно тяжелым. И все же Эггерант снова попытался атаковать. Рыцарь лишь оттолкнул его от себя. Оруженосец упал. Он увидел занесенный над ним клинок.

На секунду время будто остановилось для Эггеранта. Хоть меч еще и был над ним, он уже чувствовал, как тот входит в его грудь, рассекая кольчугу. Еще не возникшая боль породила внутри приятное покалывание, которое сначала распространилось по всему телу, а затем резко сжалась в точку.

Рыцарь пошатнулся, сделал пару шагов назад. Он попытался поднять меч, но ему будто не хватало сил на это. Эггерант воспользовался ситуацией. Превозмогая уже не такую сильную боль в бедре, он поднялся на ноги и резко рубанул от плеча, целясь в горло. Лезвие скользнуло между шлемом и латами. Кровь веером брызнула. Рыцарь повалился на спину.

Поверженный враг уже больше не интересовал Эггеранта. Он поспешил к своему дяде. Он был контужен, но не ранен.

– Вот это бой, мой мальчик! – Идо положил ему руку на плечо. – Раненый одолел опытного рыцаря. Пример для всех других оруженосцев. Но сражение еще не выиграно. Помогите мне вернуться на коня.

Усадив дядю в седло, Эггерант оглянулся. К поверженному им рыцарю подбежали его оруженосцы. Они сняли с хозяина шлем, обнажив морщинистое и сухое лицо седого старика.

«Странно, – подумал Эггерант. – Дрался он, как молодой и крепкий мужчина».

В той битве армия графа победила. Победа принесла долгожданный мир с соседом. В честь заключения мира граф решил устроить большой турнир, а также посвятить особо отличившихся молодых воинов в рыцари. Среди них был и Эггерант.

Как того требовала традиция, ночь перед своим посвящением в рыцари Эггерант провел в молитвах. Он шептал слова прощения. Бессонная ночь давала о себе знать. Состояние у будущего рыцаря было для него непривычное. Бесконечное бормотание молитв, искреннее, честное. Небольшая усталость. Волнение от предстоящего дня. Холод: Эггерант был в одной легкой льняной рубахе, а ночи были уже холодными. Эггерант то впадал в забытье, то возвращался обратно в ясное сознание.

Едва горизонт окрасился желто-красными лучами солнца, пришел его дядя и два других старых рыцаря.

– Пора, – сказал дядя.

Его отвели в баню, где совместно с двумя другими будущими рыцарями их вымыли и облачили в новые, белоснежные одежды.

– Смотрю, твое бедро уже полностью зажило, – отметил Идо во время омовения. – На молодых все так быстро заживает.

– Да, уже совсем как новое, – сдержанно ответил Эггерант. Он не стал говорить, что рана у него затянулась буквально за считаные дни. Наверное, пара дней – это слишком быстро даже для молодого тела.

Перед выходом ему надели на шею перевязь с мечом. Меч, как отметил Эггерант, был новым, с красивой, сложной рукоятью. Меч, которому должно придумать имя.

На улице, несмотря на ранний час, его уже ждала небольшая толпа: мать, старший брат, сестра, рыцари из отряда дяди, их оруженосцы, слуги графа, на глазах которых Эггерант рос. Заметил он и некоторых девушек из свиты графини. Все они хотели стать свидетелями того, как юноша Эггерант, младший отпрыск знатного рода, чьим единственным наследием до сего момента было лишь знатное имя, становится благодаря своей храбрости рыцарем.

В такой компании Эггерант и проследовал к церкви. Там священник благословил мечи всех трех юношей. Теперь они должны были отправиться к графу, который и совершит обряд посвящения.

Три будущих рыцаря шли во главе большой процессии. Эггерант заметил, что толпа увеличилась. Теперь в ней были не только родственники, но и другие люди. Он видел мужчин и женщин в дорогих одеждах, явно гостей графа, приехавших на турнир и заодно решивших насладиться редким развлечением – торжественным посвящением в рыцари. Многих рыцарей посвящали прямо на поле брани. Большая и красивая церемония устраивалась существенно реже.

Эггерант испытывал приятное волнение, потому что этого дня он ждал сколько себя помнил. Он всю жизнь мечтал стать рыцарем, как его прославленный дядя, как легендарный Ланселот. И вот сегодня его давняя мечта исполняется. Она стоила всех тех усилий, что приложил Эггерант для ее достижения. Всех лет тренировок, всех битв, всех поверженных противников. Исполнение самой заветной мечты вселяло в Эггеранта уверенность, что и остальные его желания о своем замке и о семье реализуются.

Об этом он и думал, когда граф торжественно обратился к нему:

– Во славу и во имя Бога Всемогущего жалую тебя, Эггерант, в рыцари. Отныне твой священный долг – соблюдать и блюсти все законы рыцарства. Будь верен своей клятве. Будь добр к тем, кто нуждается в твоей помощи, и беспощаден в своей мести.

– В присутствии Господа, моего государя и моих родных клянусь соблюдать все законы и быть славным рыцарем, – произнес Эггерант.

Граф трижды ударил молодого рыцаря мечом. Затем велел подняться и троекратно поцеловал.

– Рыцари, примите от меня эти дары, – воскликнул граф, когда все трое юношей были им посвящены. – Золотые шпоры как символ вашей неутомимости. Крепкий щит с вашими родовыми гербами. Защищенные этим щитом, не боитесь ударов ваших врагов и умножайте славу своего рода. Я дарю вам эти мечи. Принимая их, вы обязуетесь быть правосудными. Вот панцири, чтобы защищать ваши доблестные и пламенные сердца. Сердцу рыцаря должно быть твердыней, недоступной порокам. Пусть эти панцири защитят вас не только от стрел врагов, но и от гордыни. И мой последний дар вам – шлем. Голова – важнейшая часть тела. Покрывая ваши головы этими шлемами, вы должны совершать только справедливые, смелые и славные поступки. И пусть однажды ваши шлемы будут украшены венцами вечной славы.

На этом дары графа не закончились. Во дворе троих новоиспеченных рыцарей ждали прекрасные кони. По гербу, вышитому на роскошной попоне, Эггерант понял, какой из коней предназначается ему – крепкий черный красавец. Коня ему подвел дядя.

Идо слабо улыбнулся, передавая поводья Эггеранту. Он гордился успехами своего племянника, ведь по-своему они были и его успехами как воспитателя.

Несмотря на тяжесть доспехов, Эггерант легко запрыгнул на своего коня. Под торжественный звук труб он выхватил свой новый блестящий меч. Пришло время красоваться перед собравшейся толпой, которая с восторгом приветствовала молодых рыцарей.

Троица вернулась в замок уже к самому началу пира. Счастливые и немного уставшие рыцари ненадолго удалились, чтобы снять свои новые доспехи. По возвращении у входа в зал их встречали девушки. Они накинули им на плечи красивые плащи, подбитые беличьим мехом.

– Я рада, что ты исполнил свою мечту, Эггерант, – сказала светловолосая девушка, закреплявшая ему плащ на плечах.

За целый день Эггерант видел так много лиц, что уже перестал их различать, однако слова девушки заставили его встрепенуться. Он пригляделся. Ее лицо показалось ему смутно знакомым.

– Ты не узнаешь меня? – удивленно спросила девушка и дружелюбно улыбнулась.

Эггерант продолжал недоуменно смотреть на нее, но тут послышался крик из зала:

– Ну и где же наши славные рыцари? Почему они заставляют гостей ждать!

Девушка наклонилась ближе к нему и шепнула:

– Когда все напьются, встретимся на стене западной башни. Как в старые добрые времена.

И она упорхнула, будто сказочная фея.

– Гильметина? – пробормотал ошеломленный Эггерант. Не успел он и опомниться, как его ввели в пиршественный зал.

Эггерант сидел на почетном месте рядом с графом. Новый плащ приятно его согревал. Он пил вкусное вино. Наслаждался сочным мясом. Слушал речи в свою честь. Болтал с двумя другими молодыми рыцарями, да и с самим графом тоже. Это был его день. Это был пир в его честь. Но Эггерант почти не радовался. Он то и дело бросал взгляд на Гильметину. В прекрасном нежно-голубом платье с меховым воротником она казалась ему божественно красивой. И все же внезапная встреча со старой подругой начала пробуждать в нем давно забытые дни, те, что Эггерант не хотел вспоминать.

«Ты Моргана или же Вивиана?» – подумал Эггерант, поймав очередной взгляд Гильметины.

Пир уже близился к завершению, когда девушка встала из-за стола. Она на пару мгновений замерла, пристально глядя на Эггеранта. «Иди за мной», – говорил ее взгляд. Новоиспеченный рыцарь сдержанно кивнул, после чего Гильметина ушла.

Эггерант выдержал некоторое время и, сославшись на необходимость отдохнуть перед завтрашним турниром, собрался уходить. Его собратья, молодые рыцари, конечно же, не упустили повод подколоть его. Как же так? В столь ранний час. Эггерант достойно отшутился и все-таки ушел. Юношу проводил взглядом его дядя. Идо де Вержи понимал, что значит быть молодым, но при всем желании не мог защитить племянника от любовных мук.

С самого детства Эггерант не поднимался на западную башню. Она была самая высокая в замке. С нее открывался захватывающий вид на всю округу. В неспокойные времена здесь всегда кто-то дежурил. Но не сегодня.

Поднявшись по винтовой лестнице, Эггерант сразу же заметил Гильметину. В светлом платье она ярко выделялась на фоне черного неба, украшенного искрами звезд. Лицо девушки тускло освещал стоящий на стене ручной фонарь. Гильметина смотрела вдаль, подставив лицо ветру. Эггерант сомневался, что она что-то видит в ночной тьме, но, вероятно, она с детства хорошо помнила этот вид.

Его выдал звон новых шпор. Девушка обернулась. На ее лице появилась искренняя теплая улыбка.

– А вот и ты, – сказала она.

Вообще, и Эггерант это знал, юноша и девушка не должны встречаться вот так тайком. Чревато проблемами для каждого из них. Обычно очень правильный Эггерант старался избегать сомнительных ситуаций, однако сейчас он об этом не думал. Он встал рядом с Гильметиной, посмотрел туда, куда смотрела и она. Удивительно, но даже ночью можно было различить вьющуюся ленту реки, огромные полости ветряной мельницы.

– Я рад тебя видеть, – наконец сказал Эггерант, позволяя себе взглянуть на старую подругу.

– Я тоже. Ты навеваешь хорошие воспоминания. Воспоминания о свободе. Любой замок – свой или чужой – это клетка. Но здесь нам с тобой удавалось хотя бы иногда делать то, что хотим мы, а не все эти взрослые вокруг нас. Славные были дни. Хоть я осознала это, только вернувшись домой.

Детали их с Гильметиной приключений стерлись из памяти рыцаря, но общее ощущение беззаботности жило где-то в глубине души. Он не испытывал его очень давно. Выбрав путь рыцаря, он согласился следовать правилам. Ему это легко давалось. Он выбрал правильный путь, а все остальное, что ж, если надо отказаться, то это малая жертва.

– Когда отец получил письмо с приглашением на посвящение и турнир, – продолжила Гильметина, – и я увидела твое имя, я решила, что хочу приехать и увидеть тебя снова. Теперь уже все иначе, чем в нашем детстве. Ты теперь рыцарь, как ты и мечтал.

– А что ты? – спросил Эггерант.

– А что может быть у меня? – на лице Гильметины промелькнула печальная улыбка. – Отец мне нашел мужа. Осенью у нас должна быть свадьба. А дальше… что рассказывать?  Обычная судьба.

Гильметина коснулась его руки тыльной стороной ладони будто невзначай. Эггерант в ответ на ее жест повернулся к ней всем телом. Они были так близко друг к другу. Опасно близко. Эггерант боялся, что Гильметина поднимет голову, их взгляды пересекутся, и случится то, чему лучше не случаться. Но девушка продолжала смотреть куда-то вдаль. Эггерант чувствовал тепло ее тела. Он замер, ведь любое его движение и тонкая грань будет перейдена окончательно.

Время будто замерло для Эггеранта. Он не знал, сколько они так простояли с Гильметиной, прежде чем девушка от него отстранилась.

– Мне пора идти. А то отец хватится. Увидимся завтра на турнире.

Когда их руки разъединились, Эггерант ощутил неведомое доселе одиночество. Будто что-то важное вдруг исчезло. Когда-то давно мальчик Эггерант мучился, пытаясь забыть Гильметину. Сейчас юноша Эггерант не заметил, как она полностью заняла его мысли. Он думал о Гильметине, пока шел к себе в комнату, пока пытался уснуть. Гильметина была в его беспокойных, ярких снах. Поутру, уже готовясь к поединку на копьях, Эггерант больше думал о своей давней подруге, чем о турнире.

– Волнуешься? – спросил племянника Идо де Вержи, заметивший задумчивость юноши.

– Немного, – ответил Эггерант. – Не хочу опозориться в первом же своем турнире.

– Все будет в порядке. Ты готов, – поддержал племянника Идо.

Мысли от Гильметине отступили на второй план, лишь когда Эггерант выехал на ристалище. Доспехи были непривычно тяжелыми. Из-за закрытого забрала он видел лишь узкую полоску впереди себя. Рыцарь хотел оглядеть трибуны, найти на них Гильметину, но даже повернуть голову было весьма проблематично.

Герольд объявил его имя.

Зазвучали трубы.

Эггерант пришпорил свою лошадь, чтобы проехать и покрасоваться перед графом и гостями турнира. Он не испытывал пиетета перед ярким плюмажем на своем шлеме, цветастой попоной на своем коне и накидкой поверх доспехов. Все это было частью ритуала под названием «турнир», но имело так мало общего с реальной войной. Тем не менее Эггерант делал все, что требовали от него традиции, и даже получал от этого некоторое удовольствие. Любому рыцарю приятно внимания, а Эггерант им пока не был избалован.

Наконец подошло время схватки. Он направил своего нового коня к одному из краев ристалища. Невысокий барьер разделял его и соперника. По команде он опустил свое тяжелое копье. Эггерант напряг руку, сжимающую щит. Основной удар же придется именно на него.

В узкую щель он видел только своего соперника и его копье. Хоть Эггерант и знал, что конец копья не заточен и доспеха он не пробьет, все же он понимал, что поединок на копьях – опасен. Если тебя выбьют из седла, будет больно. Нехитрое дело и шею свернуть.

Герольд дал команду начинать.

Когда Эггерант ударил коня по бокам и тот побежал навстречу противнику, он стал видеть только приближающееся копье, такое опасное и непредсказуемое.

Несмотря на скорость, с которой его нес конь, Эггеранту показалось, что время стало почти недвижимым. Его накрыла странная тишина. Рыцарь слышал лишь свое учащенное дыхание. По напряженным мышцам прошлось странное покалывание, смутно знакомое чувство.

А потом последовал удар – толчок в щит, но не такой сильный, как Эггерант ожидал.

Рука, державшая копье, при столкновении чуть дернулась, но осталась твердой. Видимо, он все-таки попал противнику в щит, но потом копье соскользнуло.

Эггерант остановил коня, заставил его развернуться. Наконец-то у него появилась возможность поднять забрало и нормально оглядеться.

Эггерант увидел своего соперника лежащим на земле. Значит, юноше удалось выбить его из седла. Эггерант перевел взгляд на копье. Оно было расколото в щепки, будто старое, давно пролежавшее на болоте бревно.

Несколько мгновений Эггерант слышал только металлический звон в ушах, а потом его накрыли лавиной звуки.

– Эггерант, ты в порядке? – к нему подскочил дядя.

– Да.

– Не пострадал? Такой же удар, – переживал Идо де Вержи.

– Я почти ничего не почувствовал, – ответил Эггерант. С поднятым забралом он наконец-то смог нормально оглядеться по сторонам. Его взгляд рыскал по трибунам, отыскивая Гильметину. А, вот и она! Смотрит с волнением. По лицу проскальзывает легкая улыбка, когда она перехватывает его взгляд.

Торжественный звук труб – и герольд объявил Эггеранта победителем в данной схватке.

– Давай, тебе надо проехаться перед графом.

Эггерант направил коня к трибунам. На него посыпались цветы. Он произвел благоприятное впечатление на зрителей. Граф одобрительно кивнул, когда юноша, вчера посвященный им в рыцари, проезжал мимо него. Настало время покинуть ристалище и уступить место новым соперникам.

Едва конь Эггеранта оказался за пределами ристалища, к нему бросились оруженосцы, помогли ему слезть с лошади.

– Снимите доспехи, осмотрите его, – командовал дядя.

– Я в порядке, – убеждал его Эггерант, но старый рыцарь успокоился, лишь убедившись, что на племяннике нет даже синяка.

– Да ты везунчик, – заключил Идо де Вержи. – Вышиб противника из седла, сломал его копье, а у самого ни царапины. Ну что, пойдем смотреть на другие поединки.

– Дай мне немного отдохнуть. Я скоро присоединюсь, – сказал Эггерант. Ему хотелось побыть одному хотя бы несколько минут.

Там, на ристалище, что-то произошло. Что-то большее, чем обычный поединок на копьях. Эггерант чувствовал это, но не мог понять, что именно случилось.

Молодой рыцарь недолго ломал голову. Он убедил себя, что во всем виновато возбуждение от сражения, пока еще не очень привычное, и успокоился. Свободный от странных мыслей, Эггерант присоединился к дяде. Идо давал ценные замечания о каждом из появляющихся рыцарей. Завтра с некоторыми из них Эггерант столкнется в пешем бою на мечах. Полезно изучить заранее своих будущих соперников.

Вечером большинство участников турнира отправились в замок, но Эггерант решил остаться в своей палатке. Он знал, что во время очередного пиршества снова увидит Гильметину. Слишком много чувств она у него вызывала, а завтра нужна холодная голова и крепкая рука. Завтра нельзя будет полагаться на везение вроде гнилого копья противника. Завтра будут иметь значение лишь его умения, его сосредоточенность. А с Гильметиной он еще успеет повидаться до окончания турнира.

Первый поединок закончился быстро. Эггерант сражался с другим молодым рыцарем. Хорошо отдохнувший, Эггерант сразу захватил инициативу и буквально за десять минут обезоружил противника. Трибуны ликовали.

Второй поединок должен был быть гораздо сложнее первого. Противником Эггеранта стал опытный рыцарь.

– Жан Куртене, – представил его Идо. – Я сталкивался с ним, когда был помоложе и еще сражался на турнирах. Жан тогда был юнцом. Ему не всегда хватало выдержки, но мне стоило немалых усилий его победить. После этого Куртене набрался опыта и в турнирах, и в реальных сражениях. Бой с ним будет не из простых, – предупредил обеспокоенный дядя.

Эггерант лишь поджал губы. Было бы ложью сказать, что молодой рыцарь не испытывал страха перед своим грозным противником. Конечно, испытывал. Однако его страх ничего не менял. Эггерант должен выйти на ристалище, принять бой и сделать все, чтобы победить. Так – и никак иначе.

Как опытный рыцарь, Жан Куртене позволил Эггеранту вначале атаковать. Молодой рыцарь так и не понял, что его энергичные удары – часть плана Куртене по изматыванию противника. Едва Эггерант немного сбавил темп, Куртене сделал несколько стремительных выпадов. Каждое его движение было выверенным, четким и сильным. Он уверенно теснил Эггеранта.

Молодому рыцарю удавалось отражать удары, но ему было все еще непривычно драться в латах. В них Эггерант чувствовал себя скованным. Из-за шлема он еще плохо видел.

В какой-то момент времени он буквально на мгновение потерял из вида Куртене. Не успел Эггерант опомниться, как получил удар по левому плечу. Доспеха тупой меч не пробил, но боль была такая, что у рыцаря потемнело в глазах. Он сделал пару шагов назад, скорее инстинктивно, нежели обдуманно. Эггерант попытался поднять левую руку, но приступ резкой боли поразил его плечо.

Затем последовал новый удар. На сей раз в голову. От боли, особенно яркой в правой скуле, и противного металлического звона Эггерант потерял равновесие. Тело стало мягким, совершенно не слушающимся его. Он пошатнулся. Ускользающим сознанием молодой рыцарь успел осознать, что он упал.

Очнулся Эггерант уже у себя в палатке.

– Он приходит в себя, – услышал он взволнованный голос дяди.

Эггерант открыл глаза и увидел сидящую рядом с ним Гильметину. У девушки был встревоженный вид. Эггерант не сразу ощутил, что она сжимает ему руку.

Он попробовал подняться, но боль в голове и в плече не дала ему это сделать.

– Лежи, – скомандовал Идо. – И рукой левой не шевели. Мы уже послали за врачом.

По дяде было видно, что он одновременно переживал, злился (наверное, больше на себя, чем на Эггеранта) и старался не показывать своих эмоций.

В глазах постепенно переставало рябить. Эггерант с трудом сфокусировал взгляд на Гильметине, попытался улыбнуться ей в ответ. Не смог – все лицо свело от боли.

– Да, выглядишь ты эффектно. У тебя половина лица синяя. Хорошо, что еще зубы остались целы, – Идо ходил взад-вперед по палатке, пытаясь успокоиться. – Удивляюсь, как эта красавица еще на тебя смотрит.

Издалека послышался властный голос матери Эггеранта:

– Пропустите! Пропустите. Это доктор для моего сына.

Идо де Вержи положил руку на плечо Гильметины:

– Тебе лучше уйти. Не стоит, чтобы кто-то лишний тебя увидел здесь.

Девушка сдержанно кивнула. Она и правда рисковала, вот так придя к раненому Эггеранту. Гильметина наклонилась вперед и шепнула:

– Встретимся там же.

Она успела выпорхнуть из палатки буквально за мгновенье до появления врача и матери Эггеранта.

Такой заботы со стороны матушки, которая то и дело со слезами бросалась к своему брату, молодой рыцарь, наверное, не видел никогда. Даже Идо, повидавший немало всего, был несколько удивлен. Тем не менее, когда врач сказал, что жизни Эггеранта ничего не угрожает и нужно лишь обездвижить руку, матушка успокоилась.

– Я смогу завтра принять участие в общей схватке? – спросил Эггерант. Лицо стало болеть чуть меньше, хотя, может, он привык?

– Какая схватка, юноша? – удивился доктор. – Ваша рука будет восстанавливаться не меньше месяца. Вам ей категорически нельзя шевелить.

– Турнир для тебя закончен, мой мальчик, – резюмировал Идо, успокаивающий прильнувшую к нему сестру.

– Как? – Эггерант не мог поверить своим ушам. Это его первый турнир. Еще вчера он блистал, его благодушно встречали. А теперь он неудачник, пополнивший бесславные ряды турнирных потерь.

– Думаю, Эггеранту будет лучше отдохнуть. Оставим его одного, – предложил Идо, понимавший подавленное состояние племянника.

Когда мать, дядя и врач ушли, Эггерант осторожно перевернулся на бок. Каждое движение причиняло ему боль, поэтому лишний раз шевелиться он не хотел.

Рыцарю было грустно. Менее волевой человек бы сейчас дал волю слезам, но Эггерант просто грустил. Удивительные у него были последние дни: радость от долгожданного посвящения в рыцари, встревоженное Гильметиной молодое сердце, триумф первой победы, горесть первого поражения, беспомощность поврежденного тела. Учившийся сдержанности у своего дяди, Эггерант не был готов к такому калейдоскопу эмоций, накрывших его. Но и их он должен пережить со свойственной ему стойкостью.

Жана Куртене объявили победителем второго дня турнира, вручили серебряную чашу в качестве приза. Вечерний пир должен был быть, собственно, в его честь. Поэтому у Эггеранта появился еще один повод не появляться в замке. Ну, право, не поднимать же тосты за того, кто его сегодня так унизительно победил.

Однако Эггерант хотел увидеться с Гильметиной. Он чувствовал, что рядом с ней у него на душе станет спокойней. Рыцарь поднялся на западную башню, все еще одинокую. Он надеялся сразу застать там Гильметину. Но девушки не было. Эггеранту оставалось лишь ждать ее, надеяться, что она придет, и любоваться ночью.

– Эггерант, – рыцарь услышал свое имя. Он обернулся.

Гильметина с фонарем в руке стояла напротив него. Он видел на ее лице одновременно радость, волнение, беспокойство. Девушка буквально на секунду замерла, а затем бросилась к юноше и крепко его обняла. Эггерант здоровой рукой обхватил ее, прижимая к себе. В тот момент для него во всем мире существовали только они двое. Момент, который длился одновременно вечно и буквально доли секунды. Эггерант испытывал тихое счастье, такое простое и незамысловатое.

– Я так испугалась, когда тебя уносили без чувств, – пробормотала Гильметина, продолжая держать Эггеранта в своих объятиях. – Я бы не смогла жить, если бы ты погиб.

– Прости, что напугал. Прости, что тебе пришлось все это испытать из-за меня. Я этого не достоин, – Эггерант провел рукой по волосам девушки.

– Мне решать, кто достоин моих чувств, а кто нет. Я всегда считала тебя самым прекрасным, самым благородным из всех, кого я знала. Ах, как бы сложилась наша с тобой судьба, если бы отец тогда не забрал меня.

– Гильметина, я… – мир романтических переживаний пока еще не был сильно знаком Эггеранту. Он верил в идеал прекрасной дамы и невинного поклонения ей. Рыцарь должен воспевать свою даму с помощью благородных поступков, а красивые слова нужно оставить менестрелям. Однако Гильметина для него больше, чем просто особа для восхищения. А значит, нужно набраться смелости и признаться ей в своих чувствах. – Гильметина, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты была со мной. Была моей.

Гильметина подняла голову. Она с нежностью посмотрела не него. На мгновение ее взгляд задержался на его лице. Эггерант заметил, что выражение лица Гильметины изменилось. Пылкость сменилась на подозрительность.

– Твоя щека, – тихо сказала она.

– Да, говорить все еще больно.

– Я не про это, – Гильметина сделала шаг назад, подняла фонарь, освящая лицо Эггеранта. – Когда я видела тебя последний раз, у тебя вот здесь, – девушка провела пальцем по скуле рыцаря, – была широкая кровоточащая царапина. А теперь – ни следа. Только гладкая кожа.

Холодок прошелся по всему телу Эггеранта.

– Гильметина, ты что-то путаешь, – не очень уверенно пробормотал он.

Девушка еще дальше отошла от него. Она как-то некрасиво поморщилась и покачала головой.

– Как давно? – сквозь зубы прошипела она.

– Как давно… что? – удивился Эггерант.

– Как давно ты – alius? – не выдержала и закричала Гильметина.

Эггерант недоуменно уставился на нее.

Alius.

Было в этом простом и красивом слове что-то неуловимо знакомое и одновременно пугающее.  Эггерант призадумался. В памяти начали постепенно всплывать события давно ушедших дней. Тайный проход, подслушанный разговор, мечты Гильметины стать alius. Но кто эти alius?

Гильметина заметила, что Эггерант не понимает, о чем она говорит. Девушка громко хмыкнула.

– Ты забыл, – с досадой в голосе сказала она. – Забыл. Получается, ты забыл не только меня. Я все эти годы жила с мыслями о тебе и об alius. А ты просто все забыл!

Она резко развернулась и пошла прочь.

– Гильметина, – Эггерант бросился за ней. – Остановись! Прошу тебя.

Он нагнал ее на лестнице и, схватив за локоть, затащил в комнату.

– Гильметина, кем бы я ни был, это никак не меняет моих чувств к тебе, – заговорил было Эггерант. – Я люблю тебя.

– Твои чувства – возможно, но не все остальное, – закричала Гильметина. – Ты alius. Ты никогда не постареешь. Ты всегда будешь таким же молодым и прекрасным. В отличие от меня.

– Я буду с тобой до конца. Я клянусь, – убеждал ее Эггерант.

– Не клянись. Не надо, – отмахнулась Гильметина. – Я не хочу до своего последнего дня смотреть на себя и думать о том, что я не могу получить.

– Гильметина, я не понимаю, – пробормотал растерянный Эггерант. – Я смогу дать тебе все, в чем ты будешь нуждаться.

– Это была моя мечта, – из глаз Гильметины брызнули слезы. – Моя! Это я хотела быть alius с того момента, как я про них узнала. Это был мой шанс иметь что-то большее, чем скучную и бессмысленную жизнь чьей-то жены. Я не смогу жить с тобой и не думать о том, что ты украл мою мечту!

С перекошенным лицом, трясущимися от начинающейся истерики губами Гильметина толкнула Эггеранта в грудь. Толчок отозвался болью в раненом плече. Эггерант не обратил внимания ни на боль, ни на приятное покалывание, что начало пульсировать вместе с его сердцем. Он смотрел на Гильметину и хотел найти слова, чтобы успокоить ее. Но ничего в голову не приходило. Эггерант мог только недоуменно смотреть на девушку.

– Ты украл мою мечту! – повторила Гильметина, снова толкая его.

Эггерант пятился. Покалывание в груди усиливалось. Оно перекрыло даже ноющее плечо.

Ни один из них не заметил, как с потолка начала сыпаться пыль.

– Ты украл! Украл! – верещала Гильметина.

Эггерант услышал жалостливое поскрипывание деревянных балок, но сообразил, что происходит, только когда Гильметина вытолкала его обратно на лестницу.

– Вон, – приказала она, отходя от него. – Убирайся! Не хочу тебя больше видеть. Никогда!

Ее слова перешли в крик, когда пол ушел у нее из-под ног. Крик Гильметины был заглушен грохотом разваливающихся балок. Сверху полетели вниз обломки рушащейся крыши. Старая и надежная западная башня рушилась прямо на глазах молодого рыцаря.

Эггерант моментально вжался в стену. По счастью, лестница была частью каменной конструкции башни. На ней Эггерант был в относительной безопасности.

Молодой рыцарь замер в изумлении, понимая и одновременно отрицая то, что только что сейчас произошло.

Из ступора Эггеранта вывело прикосновение к его руке.

– Живо, идем отсюда, – скомандовал Идо де Вержи и потащил племянника вниз по лестнице. Привыкший без лишних раздумий подчиняться приказам дяди, Эггерант безропотно последовал за ним. Только сейчас он заметил, что покалывание у него в груди прекратилось.

Идо воспользовался суетой, которая поднялась из-за разрушившейся башни, и отвел племянника на конюшню.

– Тебе нужно поскорее уехать, – взволнованно говорил старый рыцарь, помогая Эггеранту седлать его коня. – Не нужно давать графу даже шанса понять, кто ты.

– Так ты знаешь? – изумился Эггерант.

– Начал догадываться некоторое время назад. Похоже, что раньше тебя. Alius. Родной племянник. Какая ирония, – усмехнулся Идо, затягивая ремни уздечки. – Вот, готово. Забирайся в седло. Помнишь, когда-то очень давно, во время нашей первой совместной поездки, мы были в одном монастыре? Там еще начинали строить новый собор. Помнишь? Хорошо. Езжай туда и найти там брата Доминика. Скажешь ему, что ты от меня. Он поможет. Все. Теперь поезжай. Нельзя задерживаться. Удачи тебе, мой мальчик.

Идо хлопнул коня по крупу, и тот помчал, унося Эггеранта прочь из замка и из старой жизни.

Через два дня Эггерант добрался до монастыря. По дороге он ничего не ел, не хотелось, и спал урывками прямо в седле. За Эггерантом никто не гнался, однако он ехал почти без остановок. Скачка хотя бы немного помогала замещать неприятные чувства простым наслаждением от ветра в лицо. Воспоминания о событиях последних дней крутились в его голове, будто клубок змей. Однако к моменту приезда в монастырь Эггеранту уже казалось, что все это случилось не с ним. Это просто страшная история, рассказанная пьяным бардом.

Усталый рыцарь на усталом коне въехал на территорию монастыря уже практически ночью.

– Я ищу брата Доминика, – сказал Эггерант, стараясь, чтобы его голос звучал твердо.

– Брат Доминик на вечерней молитве, – ответил один из монахов, придерживая коня за уздцы.

– Передайте ему, что я от Идо де Вержи.

Монах очень выразительно побледнел и ушел.

Вскоре к Эггеранту вышел несколько полноватый мужчина в рясе. Выглядел брат Доминик сильно моложе, чем рыцарь себе представлял. У него не было морщин и седины, хотя держался монах так, будто они у него были.

Монах внимательно оглядел рыцаря, покачал головой.

– Брат Пьер, лошадь молодого рыцаря нуждается в воде и сене. Брат Огюст, попросите принести немного хлеба, сыра и вина для нашего гостя. А ты, юноша, – брат Доминик обратился к Эггеранту, – следуй за мной.

Брат Доминик отвел Эггеранта в одну из гостевых комнат. В монастыре часто принимали путников, так что приезд рыцаря не был чем-то удивительным.

Монах дождался, пока Эггеранту принесут еду, и, убедившись, что больше никто их не потревожит, заговорил.

– Полагаю, у тебя много вопросов. Но я начну с главного – я alius, как и ты.

– Как вы узнали? – удивился Эггерант.

– Ну, во-первых, я почувствовал, – на лице Доминика промелькнула добродушная улыбка. – Со временем начинаешь чувствовать других alius, особенно тех, кто младше тебя. Во-вторых, тебя прислал Идо.

– Откуда вы знаете моего дядю?

– Так ты его племянник? – настал черед Доминика удивляться. – Значит, мы раньше встречались. Я помню тебя еще мальчонкой. Ты приезжал вместе с Идо. Порой не осознаешь, как быстро летит время. Но ты спрашивал не про это. Я познакомился с твоим дядей случайно. Недалеко отсюда была битва. Идо привез сюда своего графа. Граф был сильно ранен. Он умирал. Твой дядя умолял ему помочь. Я знал, что могу спасти графа, только выдав Идо свою тайну и раскрыв свой alius. Я заставил его поклясться, что он сохранит тайну. Идо – человек слова. Он меня не выдал. Прошло какое-то количество лет, и Идо приехал сюда, тогда с тобой. Он рассказал мне, что граф теперь знает про alius и настроен их искать. Верный своей клятве, твой дядя не собирался сдавать меня. Он также понимал, что ждет того, кто попадет в руки графа. Ох, незавидная судьба. Мы договорились: если он обнаружит другого alius, он отправит его ко мне. И вот ты здесь. Удивительно, что в итоге alius открылся у родного племянника Идо.

– Почему я? Я ведь этого не хотел. Мне всего этого не надо.

– Никто из нас этого не выбирал, мой мальчик. У Бога на каждого из нас свои планы. Не нам с ним спорить. Мы можем только принять его решение.

Юноша ничего не ответил. Он с мрачным видом отвернулся. Доминик тяжело вздохнул и сочувственно посмотрел на Эггеранта.

– Позволь спросить, какой твой alius?

– Я не знаю, – быстро и вполне искренне ответил юноша, но потом призадумался. В памяти начали всплывать образы. – Во время последней битвы я победил рыцаря. Я сделал его стариком. А потом копье моего противника, оно сгнило. И башня рухнула из-за меня. Вместе с Гильметиной.

Эггерант закрыл глаза. Гильметина… Разумом рыцарь понимал, что погребенная под обломками башни девушка не могла остаться живой. Но в сердце жила надежда, что Гильметина пережила падение. Если бы не эта надежда, Эггерант бы не знал, как жить с чувством вины за девушку, которую он любил и погубил.

–  Я – разрушитель, – добавил молодой рыцарь после длительной паузы.

Доминик выждал немного, прежде чем спросить:

– Ты же ведь рыцарь, не так ли?

– Да, как вы догадались?

– Золотые шпоры. Новые. Тебя, видимо, совсем недавно посвятили в рыцари.

– Несколько дней назад, – подтвердил хмурый Эггерант.

Теперь Доминик понял, почему юноша так резко переживает открытие своего alius. В его жизни и так недавно случились перемены, те, что он долго ждал. Откройся alius через год-другой после посвящения в рыцари, наверняка все проходило бы не так тяжело, как сейчас. Молодой рыцарь также назвал имя девушки. Ох, ничто так не усложняет принятие своего alius сильнее, чем влюбленное сердце.

– Ты же давал клятву, когда становился рыцарем, – заговорил Доминик. – Наверняка ты клялся быть мужественным, защищать слабых, бороться против зла.

– Я не уверен, что смогу сдержать свою клятву, будучи разрушителем, – ответил Эггерант, понимая, на что намекает монах.

Доминик решил, что не стоит дальше давить на молодого рыцаря. Юноша устал, расстроен. У него еще будет осознать и принять все, что с ним недавно произошло.

– Ты можешь оставаться в монастыре сколько захочешь. Но не торопись с отъездом. Здесь ты в полной безопасности и сможешь спокойно учиться контролировать свой alius. Это важно, если ты, следуя данной тобой клятве, не хочешь никому навредить. А сейчас я тебя оставлю. Отдых нужен даже бессмертному телу.

Проснувшись, Эггерант не захотел вставать. Он не понимал, для чего ему это делать. Что он найдет за пределами выделенной ему комнаты? Рыцарь просто лежал и невидящим взглядом смотрел в стену. Он ни о чем не думал, ничего не хотел.

В таком состоянии его и застал Доминик, обеспокоенный тем, что как-то подозрительно долго спит его гость. Одного взгляда монаху хватило, чтобы понять состояние Эггеранта. Он решил действовать деликатно.

– Брат Пьер накормил и напоил вчера твоего коня, но за лошадьми он толком ухаживать не умеет. Так что будет лучше, если ты проведаешь своего скакуна.

– Хорошо, – без особого энтузиазма ответил Эггерант. Про своего нового коня он, по правде говоря, забыл. Однако долг обязывал рыцаря заботиться о своем коне, поэтому нехотя Эггерант встал.

– Если голоден, найдешь еду на кухне. А если после решишь составить мне компанию, я буду наблюдать за строительством собора. Когда ты здесь был последний раз, мы только его закладывали, а сейчас уже готов алтарь. Приходи посмотреть.

Узнав Эггеранта, конь приветственно уткнулся в него мордой. Юноша потрепал своего верного скакуна по густой длинной гриве. Конь был живым напоминанием о том, что Эггерант потерял. Но не вина животного в том, что жизнь его нового хозяина внезапным образом изменилась.

– А я же так и не дал тебе имя, – обратился Эггерант к коню. – Давай ты будешь Пассе[1].

Конь тихо фыркнул, принимая свое имя.

Эггерант почистил самого Пассе и его стойло. Незамысловатая работа занимала тело и отвлекала от грустных мыслей. Левое плечо продолжало побаливать, но юноша не обращал на это внимание.

Благодарный конь, играя, то и дело пытался ущипнуть Эггеранта своими губами. Невольно молодой alius улыбнулся, в ответ похлопав его по шее.

Закончив с уборкой, Эггерант вывел Пассе пройтись. Боевому коню прогулки требовались каждый день без исключений. Держа скакуна под уздцы, Эггерант дошел до места, где возводили собор.

В детстве стройка не особо заинтересовала Эггеранта. Много шума, пыли, суеты. Да и вообще не рыцарское это дело – думать о возведении соборов. Война, турниры и славные подвиги – вот то, что должно занимать мысли рыцаря.

Но сейчас еще не достроенный собор его поразил. Эггерант прежде никогда не видел, как что-то строилось. Леса, балки, механизмы, которые поднимают камни наверх – было в этом всем что-то сложное, непонятное, захватывающее. Эггерант, хоть и живший до этого в большом замке графа, был поражен силой созидания. Из камня, такого грубого материала, руками этих простых людей рождается такая красота.

Закончив выгуливать Пассе, Эггерант вернулся к собору. Он держался поодаль, стараясь никому не мешать и никого не отвлекать. Тем не менее брат Доминик его заметил, приветственно помахал рукой, но подходить не стал. Монах знал: любому человеку нужно время, чтобы принять перемены, особенно не самые желанные.

Несколько недель Доминик наблюдал, как Эггерант каждый день делает одно и то же: заботится о коне, прогуливается с ним, приходит посмотреть на строительство собора. Однако от монаха не ускользало и то, что, несмотря на однообразность занятий, состояние Эггеранта меняется. На его лице стала чаще проскальзывать улыбка, особенно когда он был рядом с Пассе. А наблюдая за стройкой, Эггерант не просто занимал свои глаза хоть каким-то зрелищем. В его взгляде появлялся интерес. Поняв, что Эггерант готов воспринять небольшой урок, Доминик решился наконец-то сделать то, что он некоторое время назад задумал.

Монах подошел и сел рядом с Эггерантом. Он выдержал некоторую паузу, прежде чем заговорил.

– У тебя все еще болит плечо?

– Да, – коротко ответил Эггерант. Рыцарь понимал, что Доминик не оставит в его покое, пока он не примет свой alius. Тем не менее забота монаха раздражала юношу. Заботятся о тех, кто слаб. А слабым Эггерант признавать себя не хотел.

– Неправильно срослась кость, – констатировал Доминик. – Частая проблема для таких, как мы. Наши тела быстро восстанавливаются. Если кость вовремя не вправить, то она заживет неправильно. Но я могу помочь.

Эггерант сдержанно кивнул.

– Будет больно, но по-другому никак, – предупредил Доминик, прикладывая руки к плечу Эггеранта.

Сначала молодой рыцарь почувствовал приятное тепло, легкое, еле ощутимое. Затем резкая боль молнией пронзила плечо. Эггеранту показалось, что он слышит хруст кости. Но затем снова пришло тепло: уютное, успокаивающее. Будто в разгар холодной ненастной ночи оказался рядом с камином. Тепло ушло, когда Доминик убрал руки с плеча Эггеранта.

– Как ты узнал, что у меня болит плечо? – поинтересовался юноша, когда все закончилось.

– Ты, наверное, догадался, что я лекарь. Долгое время я просто лечил людей. Видел болезнь или рану и исцелял их. В первые годы самые простые, а потом все сложнее и сложнее. В какой-то момент я понял, что могу вылечить практически все. А потом стал замечать, что я стал чувствовать болезнь человека. Раньше я лечил только то, что видел, а теперь могу вылечить то, о чем заболевший и не знает. Пусть мы, наши тела, не меняются со временем, это делает наш alius.

Эггерант смолчал, потирая плечо. Боль прошла. А он с ней уже даже как-то свыкся.

– Пойдем, я хочу тебе кое-что показать, – с теплотой в голосе сказал Доминик.

Эггерант послушно последовал за монахом. Он чувствовал себя готовым принять тот урок, что сбирался ему преподать лекарь.

Доминик подвел его к огромной глыбе мрамора, высотой с весьма рослого Эггеранта. Блестящую белую поверхность камня рассекала глубокая трещина.

– Хороший мрамор. Жаль, что испорчен. Нам стоило немалых усилий привезти его из каменоломни. А вот теперь придется от него избавляться. Но ты можешь нам помочь.

– Каким образом? Помочь его утащить?

– Ну зачем же? – пожал плечами Доминик. – Ты назвал себя разрушителем. Вот и разрушь этот камень.

Эггерант с сомнением посмотрел на глыбу. Пусть и изуродованная трещиной, она казалась ему даже более грозным противником, чем Жан Куртене. По крайней мере, как справиться с опытным рыцарем, Эггерант знал, а как расколоть мрамор – нет.

– Ты же еще ни разу не использовал alius по своей воле. Первый раз самый трудный. Попробуй вспомнить, что ты чувствовал, когда alius срабатывал сам, – подсказал Доминик. – Вспомни и воссоздай все свои ощущения. Будет непросто, но, если хочешь быть хозяином своего alius, тебе придется тренироваться. Как ты тренировался управляться с мечом.

Что Эггерант помнил о тех трех случаях? Что он испытывал, когда рыцарь занес над ним меч, когда он сражался на турнире, когда ссорился с Гильметиной? Первое, что пришло в голову Эггеранта, – страх. Не парализующий. Наоборот, тот, который дает силы действовать, защищаться.

Мраморная глыба страха у Эггеранта не вызывала. Может, раздражение, но точно не страх.

Чем дольше Эггерант смотрел на камень, тем сильнее он ощущал некоторое родство с ним. Как и этот камень, ставший негодным из-за трещины, юноша считал себя испорченным своим alius.

Рыцарь уже успел запомнить форму трещины, когда понял, что дело не в страхе. Точнее, не только в нем. Он боялся и до этих трех событий. Было что-то еще. Или, наоборот, чего-то не было.

Контроля.

Во всех трех случаях с Эггерантом происходило то, что находилось вне его контроля. Чья-то воля, случай, что-то неопределенное. Это наслаивалось на страх.

Юноша ощутил в груди приятное покалывание. Знакомое ощущение. Может, то самое? Эггерант сосредоточился на этом состоянии и попытался его вынести за пределы своего тела и направить на камень.

Покалывание усиливалось. Приятно щекотало изнутри.

С глухим хрустом на поверхности мрамора начала образовываться замысловатая паутинка мелких трещинок. Прежде монолитная, глыба сейчас напоминала вареное яйцо, которым кто-то хорошо постучал по тарелке.

Покалывание усиливалось. Эггеранту казалось, что сила течет из него с легкостью и резвостью лесного ручейка и так же неостановимо.

А затем от камня откололся угол. Затем еще кусок, и еще, и еще. Мрамор разрушался с увеличивающейся скоростью.

Эггерант пригляделся: глыба не просто становилась кучкой щебня. Камень будто избавлялся от всего лишнего, обнажая фигуру человека. Поначалу нечеткую, но постепенно в ней проявлялись детали.

Когда покалывание прекратилось, изумленный Эггерант увидел перед собой скульптуру бородатого человека в ниспадающих одеждах с двумя ключами в руке. «Святой Петр, хранитель врат в рай», – догадался рыцарь.

– Ты не разрушитель, мой мальчик, – Эггерант услышал по-отечески добрый голос Доминика. – Ты подчиняешь себе время, заставляешь его идти для отдельных вещей быстрее. Этот мрамор с помощью умелой руки скульптора должен был стать прекрасной статуей. Таково было его будущее, которое ты приблизил.

– Но разве время – не самый главный разрушитель? – возразил Эггерант. – Со временем люди и животные стареют и умирают. Замки рушатся. Мечи ржавеют.

– Но время умеет и созидать. В наших краях много больших дубов. Только время создает из хрупких ростков таких прекрасных исполинов. Ничего более. У тебя удивительный alius, Эггерант. С его помощью ты, следуя данному тобой обету, сможешь совершить много благих дел. Если, конечно, станешь считать его благословением, а не проклятьем.

Эггерант в силу очень многих причин не был мыслителем. Юная горячая кровь рыцаря делала его скорее человеком дела, а не дум. И все же простой кусок камня с уродливой трещиной, ставший прекрасной скульптурой святого Петра, дал понять, что недостаток – это порой возможность, а не приговор. Если из треснувшего камня появилось что-то красивое, величественное, то и у его alius есть шанс стать для Эггеранта чем-то большим, чем неприятный изъян.

– Вы можете написать моему дяде? – спросил Эггерант.

– Могу, – Доминик удивился неожиданной смене темы.

– Тогда попросите его прислать сюда мои доспехи, – Эггерант говорил тоном человека, который принял решение и не готов от него отступать.

– Полагаю, ты решил отправиться в путь? – поинтересовался Доминик.

– Нет лучшего способа для рыцаря исполнять свою клятву и совершенствовать свои навыки, чем странствия. Еще до того, как это все со мной случилось, я собирался отправиться в дорогу, побывать в дальних странах, служить другим лордам, бороться с несправедливостью. Я благодарен вам, брат Доминик, за помощь, которую вы мне оказали. Я тоже хочу быть кому-то полезным. Alius или нет, я прежде всего рыцарь и, как рыцарь, я должен следовать своему долгу. Поэтому я должен отправиться в путь.

Доминик невольно улыбнулся. Он был рад, что Эггерант наконец-то покинул царство грусти. Юный рыцарь возвращается на путь, который изначально был его. Но Доминик был уверен, что благодаря своему alius Эггерант пройдет его совсем по-другому. Действительно, ничто не закаляет alius сильнее, чем настоящие испытания. Уж кого-кого, а рыцаря он точно найдут.

Эггерант покинул монастырь, едва привезли его доспехи.

– Бог в помощь тебе, мальчик мой, – благословил юного рыцаря напоследок Доминик. – И помни, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Ты и любой другой alius с чистыми намерениями. И будь осторожен. Путь рыцаря полон опасностей. Путь alius тоже. А что уж говорить о рыцаре-alius.

– Не переживайте за меня, брат Доминик, – сидящий на коне Эггерант впервые смотрел на монаха сверху вниз. – Я скорее умру, чем выдам тайну alius.

Доминик все равно испытывал волнение, глядя вслед уезжающему Эггеранту. Рыцарь был не первым молодым alius, которому монах помог, однако Доминик чувствовал, что юношу ждет еще немало ситуаций, когда он будет сомневаться в своем alius или не сможет его контролировать. У него болела душа за те терзания, что суждено пережить Эггеранту. И все же Доминик помнил, что правильный путь – не всегда самый легкий. Он не сомневался: Эггерант сможет с достоинством встретить все испытания на своем пути. Это немного успокаивало сердобольного монаха.

Сам Эггерант смотрел в свое будущее с большим воодушевлением. Все несчастья остались позади. Теперь он их воспринимал как что-то далекое, немного уже подзабытое.

Верный Пассе нес его навстречу приключениям. Эггерант ощущал себя чуть ли не легендарным Персивалем. Пусть бессмертие он получил и без Грааля, но повод ли это, чтобы отказаться от славных рыцарских приключений?

Декабрь 2020 – январь 2021

---

[1] От французского слова passe – прошлое.