Станислав Лем «Сумма технологий» — отзыв и цитаты

Во время моего обучения в магистратуре «Сумму технологий» Станислава Лема в качестве полезного чтения нам рекомендовал каждый второй преподаватель. В студенческие годы я не решилась ее прочитать, вполне справедливо посчитав ее достаточно сложной. Но недавно я решилась ее осилить. И хотя в процессе чтения у меня периодически вскипали мозги, я все же очень рада этой покоренной литературной вершине.

Итак, что же такое «Сумма технологий»? Я бы назвала ее философским трактатом. Как и всякая книга подобного рода она дает не разжеванные выводы, разложенные по полочкам, а скорее очень интересную пищу для размышлений. Пока я ее читала, она все время подкидывала занимательные темы для общения с друзьями. Цитаты ниже наглядно это докажут.

«Сумма технологий» написана 50 лет назад, в далеком 1963 году, однако по многим вопросам она до сих пор очень актуальна. Это удивляет и пугает одновременно. Нам кажется, что за последние полвека произошел значительный прогресс в науке и технике, однако на фоне глобальных процессов все это почему-токажется ничтожным.

Человек, что бы он ни делал, почти никогда не знает, что именно он делает, во всяком случае, не знает до конца.

Следуя науке, мы считаем все существующее на Земле и на небе статистически заурядным, средним, нормальным, одним словом – обычным.

В процессе антропогенеза человека сформировал труд физический как деятельность, направленная на удовлетворение основных потребностей, тогда как труд умственный был производным от физического и служил усилению этого последнего.

Всякая цивилизация включает и то, к чему общество стремилось, и то, чего никто не замышлял.

Роль намерения, роль сознательно поставленной цели в совокупности действий, приводящих к созданию технологии, растет по мере прогресса знания.

Какие уроки и наставления может дать молодежи многоопытная старость, если весь комплекс жизни следующего поколения ничем не напоминает образ жизни родителей?

мы всегда склонны продлевать перспективы новых технологий в будущее по прямой линии.

Любая великая технология простирает свое культурно-творческое влияние далеко за пределы жизни поколений

Вселенная не реализует всех возможных материальных структур и, как известно, не создает, например, в звездах или в каком-нибудь ином месте пишущих машинок, и тем не менее «потенциальная возможность» создания таких машинок в ней содержится.

Природа «не ведает, что творит»: она просто реализует то, что возможно, то, что само собой вытекает из данных материальных условий.

Подобно геологу, который, обнаружив автостраду, сделал бы вывод о присутствии разумных существ, ее построивших, астроном, открыв отклонения от того, что диктует ему его наука, отклонения, которые никак нельзя объяснить «естественным» способом, должен будет сделать вывод, что в поле зрения его прибора находится результат целенаправленной деятельности.

Прогресс мы понимаем как движение по линии возрастания, а будущее – как эру Больших и Могучих Дел.

Под Разумом мы понимаем гомеостатический регулятор второй ступени, способный противостоять возмущениям среды, в которой он существует, посредством действий, опирающихся на исторически приобретенное знание.

Ведь наша цивилизация, способная часа за два уничтожить всю биосферу планеты, сама начинает трещать по швам от одной чуть более суровой, чем обычно, зимы!

Противоречия выражают не столько объективное состояние дел, сколько наше неумение поставить Природе правильный вопрос.

Тезис о нашем одиночестве в Космосе будет чудовищен, таинствен и поразителен для материалиста и эмпирика, а для спиритуалиста эта мысль будет чудесной и возможно даже «успокаивающей».

Разум человека привел его к Технологической Эре – из-за того, что земная среда отличалась целым рядом определенных свойств. Разве была бы возможна промышленная революция, если бы не каменноугольный период – эта геологическая эпоха, когда запасы солнечной энергии были законсервированы в затопленных и окаменевших лесах? Если бы не возникли в ходе процессов иного рода огромные запасы нефти?

Поскольку теория постоянно опережает то знание, которое уже реализовано промышленностью, то даже если бы процесс прироста теории прекратился, уже накопленных ее «запасов» хватило бы для дальнейшего совершенствования технологии лет на сто.

Количество ученых также растет экспоненциально. Рассчитано, что если бы даже все университеты и институты США начали с данного момента выпускать только физиков, то к концу следующего столетия не хватило бы людей (не абитуриентов, а людей вообще, включая детей, стариков и женщин). Таким образом, если нынешний темп научного роста сохранится, то через какие-нибудь 50 лет каждый житель Земли будет ученым. Это «абсолютный потолок», который, очевидно, невозможно превысить, потому что в противном случае один и тот же человек должен будет совмещать в себе нескольких ученых сразу.

Открытия составляют лишь небольшую часть всей информации, добываемой наукой.

Кибернетика – это прежде всего наука о достижении целей, которых простым путем достичь невозможно.

Исполняя наши желания, материальный мир вместе с тем принуждает нас поступать так, что достижение цели становится столь же похожим на победу, сколь и на поражение.

Ни один из ныне живущих не знает устройства всех орудий, которыми располагает цивилизация.

Разделение труда, свойственное цивилизации, сопровождается явлением, которое можно было бы назвать «распределением информации». Мы не только не все делаем сами, но и не обо всем сами непосредственно узнаем.

Ни одна религия не может ничего сделать для человечества, потому что она не является опытным знанием.

При всем содеянном ею зле именно наука вызволила значительную часть человечества из голодного существования. Только современная промышленная и биологическая технология может справиться с проблемами массовой цивилизации, тогда как фундаментом всех религиозных доктрин азиатского образца является именно равнодушие – столь же возвышенное, сколь катастрофическое по своим последствиям, – равнодушие к массовым проблемам, к проблемам непрерывно растущего человеческого коллектива.

Сознание не является технологической проблемой, так как конструктора не интересует, чувствует ли машина: для него важно, действует ли она.

Знание – это ожидание определенного события после того, как произошли некоторые другие события.

Конечно, лучше великолепный влюбленный парень, чем легкомысленный шалопай; лучше теория, которая без математических натяжек предвидит все, чем теория, залатанная экстренными поправками. Но где взять такого принца и такую теорию?

Язык – это система символов, делающих возможным общение, так как эти символы поставлены в соответствие явлениям внешнего (гроза, собака) или внутреннего (печально, приятно) мира. Если бы не было действительных бурь и грусти, не было бы и этих слов.

Ведь в борьбе за существование выживали группы, в состав которых входили особи наиболее опытные, то есть самые «старые», дольше всего живущие. Первый раз, пожалуй, в ходе эволюции отбор привел к выживанию вида, обладающего продолжительной старостью, ибо впервые старость оказалась биологически ценной как сокровищница информации.

Каждый поступок взрослого кажется ребенку чем-то могущественным. Надо вырасти, чтобы увидеть слабость в прежнем совершенстве.

Однако усиление мощности, производительности, скорости или прочности, взятых отдельно, – одно дело, и совсем другое дело – интеграция всех этих оптимальных решений в единой системе.

Люди склонны, правда, усматривать в биологических решениях совершенство, но лишь потому, что их собственные умения остаются далеко позади биологических.

Вместо того чтобы решить свои проблемы, вместо того чтобы найти ответ на терзающие его столетиями вопросы, человек попросту укрывается от них в материальном совершенстве.

Не только бессмертие, но даже мафусаилово долголетие в эволюции не оправдывает себя. Организм, хотя бы и не стареющий индивидуально (то есть «не портящийся»), стареет в рамках эволюционирующей популяции в том смысле, в каком прекрасно сохранившаяся модель «форда» 1900 года является ныне совершенно устаревшей как конструктивное решение, неспособное конкурировать с современными автомобилями.

Человек может превзойти Природу, поскольку она в состоянии конструировать лишь некоторые из возможных гомеостатов, тогда как мы, овладев необходимыми знаниями, можем построить любые.

Эволюция не могла, например, сформировать механических устройств типа колеса, поскольку колесо с самого начала должно быть самим собой, то есть иметь ось вращения, ступицу, диск и т.д. Оно должно бы было, таким образом, возникнуть скачкообразно, ибо даже самое маленькое колесо есть уже сразу готовое колесо, а не какая-то«переходная» форма.

Многие мудрецы говорили нам уже не раз, что «собственно-то», «принципиально» человек мог бы прожить и 140–160 лет, поскольку так долго живут отдельные люди; эта аргументация достойна той, в которой утверждается, что «собственно-то» каждый из нас мог бы быть Бетховеном или Ньютоном, ибо и они были людьми. Конечно, они были людьми, так же как ими являются долгожители – кавказские горцы, но, говоря по правде, для популяционного среднего отсюда ничего не следует. Долголетие есть результат действия определенных генов; кто распространит их в популяции, тот сделает ее статистически долговечной.

Представим себе, что люди, договорившись, в один прекрасный день года эдак двадцатитысячного решат: «Хватит, пусть будет так, как теперь, пускай впредь так уже будет всегда. Давайте не изменять, не находить, не открывать ничего, ибо лучше, чем теперь, быть не может, а если бы даже и могло, то мы не хотим этого». Хотя в этой книге я говорил о многих малоправдоподобных вещах, эта мне кажется самой неправдоподобной из всех.